Когда то давно я писала в этом дневнике, что "книга нравится" - это для меня скорее эмоциональная, чем интеллектуальная категория. Это создает определенные сложности в чтении так называемой серьезной литературы. Она просто не рассчитана на успокоение нервной системы или эмоциональное поглаживание (это не значит, что люди в этом не нуждаются, просто у "серьезной литературы" противоположная задача, реализуемая более или менее талантливо). Писатели, претендующие на то, что поднимают какие-то острые темы, в массе своей совершенно беспощадны. И в достаточно большой степени это относится к тем из них, кто работает в жанре антиутопии. Мне не приходилось читать серьезные литературоведческие исследования этой темы - так что, возможно, я "открываю Америку" и "изобретаю велосипед", но
голоса в голове заставляют меня шнырять сейчас у меня есть потребность изобрести и открыть.
читать дальшеКак мне кажется, антиутопии (по замыслу авторов) должны работать примерно так: человек читает, ужасается, потом осознает, что ему до участия в его собственной антиутории - шаг вперед. И делает шаг, а то и пару шагов назад, чтобы антиутопия оказалась подальше. Впрочем, непонятно, срабатывает ли это хоть немного - кажется, Брэдбери в свое время говорил, что у него есть ощущение, что современная жизнь просто напрямую списана с его книг. Причем самых неприятных из них. Тем не менее, антиутопии пишут, и лично для меня самыми жуткими из них оказываются, как правило, те, что сильнее всего похожи на наш мир. Антиутопии, которые строятся на том, что человечество в каких-то своих неприятных проявлениях "сделало шаг вперед".
Сейчас я работаю в книжном магазине, и недавно меня угораздило снять с полки книгу Нила Шустермана "Беглецы". Мне трудно оценить ее литературные достоинства, но она заставила меня пережить определенное этическое потрясение, и да, я хочу поговорить об этом.
Не знаю, приходилось ли вам в детстве пережить страх того, что родители от вас откажутся. В моем детстве отец несколько раз говорил мне, что если я буду "так себя вести", то меня "отдадут в детский дом" или "отвезут на вокзал и продадут цыганам". Я в тот момент была еще в том возрасте, когда информация воспринимается некритично, то есть - если папа говорит, что со мной можно так поступить, значит, действительно со мной могут так поступить. Это очень страшно. Правда. Потом рациональное понимание того, что, скорее всего, ничего подобного с тобой не сделают, вытесняет страх куда-то в подсознание. Но мне пришлось столкнуться с тем, что он никуда не уходит: если готовность "отдать" тебя уже была озвучена, значит, проблема не в том, что тебя не хотят отдавать. Подсознание, как оказалось, уверено в том, что если бы "у них" была такая возможность, тебя обязательно бы отдали.
Что чувствуют дети и подростки, от которых в действительности, а не только на словах отказались родители, мне даже представлять не хочется, настолько это жуткое ощущение. Правда в том, что в нашем мире, где живем мы с вами, ежедневно родители отказываются или выражают готовность отказаться от своих детей. Причин для отказа может быть множество: плохое поведение, плохая учеба, правонарушения, драки, хулиганство, непослушание, употребление наркотиков или алкоголя, сексуальная ориентация, отказ посещать церковь (или желание посещать другую церковь, не такую как у родителей) и много чего еще. Многие родители до сих пор воспринимают своих детей как собственность - и владелец считает себя в праве обойтись со своим имуществом по своему усмотрению. Закон утверждает, что ребенок - не собственность, это человек. Но многих такая постановка вопроса раздражает. Многие согласны с тем, что если ребенок ведет себя как-то "не так" родитель имеет право от него отказаться.
Мир, описанный Шустерманом, делает только маленький шаг вперед - в этом мире родители по закону могут отказаться от своего ребенка. И отправить его "на разборку" в "заготовительный лагерь". Говоря прямо - отдать на органы. Юридически это не считается убийством, поскольку гарантируется, что все 100% материала будут жить, их распределят между нуждающимися. Конечно, чаще всего "на разборку" отдают "трудных" подростков, но это не обязательно.
Это страшно, страшно до тошноты. Потому что это не история про донорство - по крайней мере, я не нашла в книге попытки дискредитации идеи донорства. Это история про то, что люди чудовищно циничны в своем желании делить мир на "достойных" и "недостойных", про то, что между тем, чтобы отказаться от человека, и тем, чтобы отправить его "на разборку" ужасающе маленькое расстояние. Про то, что политики, полиция, обыватели, религиозные деятели всех мастей и конфессий могут быть удивительно единодушны в легализации, завуалировании и прикрывании самых омерзительных вещей. Про то, что риторически можно оправдать все, что угодно. Про то, как люди видят кошмар - но молчат, и ничего с этим не пытаются сделать.
Сперва хочется сказать: "Нет, такого не может быть, люди не могут быть такими уродами", - но, если честно, понимаешь, что могут и еще как. Что сейчас в реальном мире детей и подростков продают за бесценок, заставляют заниматься проституцией, выгоняют из дому - перечисление займет слишком много места. Расстояние между тем и этим миром куда меньше, чем мне хотелось бы.
Большинство из нас, на самом деле, мало что может сделать с этой ситуацией. Можно пожертвовать денег организациям, которые борются с бесправием детей. Можно лишний раз подумать головой прежде, чем начнешь ругать "правозащитников с их ювенальщиной". Но есть еще кое-что, что вполне по силам каждому из нас. Книга Шустермана заставила меня понять, что угрозы "бросить плохого ребенка" оставляют страшные раны в душе. Они не излечиваются со временем - только уходят в глубину. И многие из тех, кому угрожали, что "отдадут", если "будешь так себя вести", потом по инерции применяют к своим детям этот подлый прием. Пожалуйста, не нужно так делать. Никогда.